С верхних веток деревьев открывается самое настоящее -
Полной чашей, глядящей в ответ непролазной чащей,
Полной грудью до боли в рёбрах и до предела.
Ой не там ли сама ты прячешь
То чего так боялась и одновременно так хотела -
Первозданную силу, огонь, что живет внутри?
Ей так тесно и пресно,
Рвется волчья наружу песня
рваным текстом в ряду молчащих,
выровненных запятых -
безголосо, безжизненно и бескрыло
принимающих свой удел,
Через кожу и тряпки прорастая
жесткой звериной шерстью,
ярым золотом глаз скалится самое настоящее-
То, что путало след и в прыжке наповал разило,
Неуместное, внеконтекстное среди напомаженных и разукрашенных этих тел.
В студне улиц, и в буднях провинции и столиц
Сила эта в каждой из нас горбится и сутулится,
В колесе, что не катится - не важны ни обертка обода, ни материал для спиц.
Нежность горлицы, ветер, гуляющий за околицей как поцелуй без повода,
шаг босою ногой за условность людских границ.
Не желая поддаться и пластиково успокоиться -
Штормовым, десятибальным поёт и ревёт, колотится,
превращается в пену морскую с обрыва бросаясь вниз.
Пестрым ястребом, ускользающим из под выстрела,
никогда не сдаётся, даже когда не дышится -
не пятится, лезет выше,
В самых темных поверьях отражая ту часть себя,
Что из мёртвого пня
прорастает шумящим деревом,
зеленеет листьями
через грязь недавнего пепелища,
Заставляет подснежник цвести на выбеленных костях.
Позабытое - вспомнится, то, что сломано - вновь срастется, отжившее - упокоится, ржавою цепью скованое - вырвется и взлетит.
Разгляди и прими её сердцем - буйную, неуемную,
По прямой ли, в обход
Открывающую пути.
Этой силе без разницы как ей молятся - в храме ли, в чистом поле, в далеких странствиях,
Как её назовут, очернят или вознесут.
Лишь открыв ей себя -
Обретаешь
Свободу воли,
В каждой крошечной точке
времени и пространства
Рождающую Абсолют.
